В зале суда психиатры нередко дают свои
рекомендации относительно степени вменяемости подозреваемых. Но как
эксперты определяют, способен ли преступник отвечать за совершенное им
деяние?
Насколько ненормален психически человек, который за час непринужденно
перестрелял на острове 69 юношей и девушек? Что мы думаем о человеке,
который использовал в сексуальных целях 67 младенцев и детей младшего
возраста, а потом еще выложил видео с соответствующими изображениями в
Интернет?
Психиатры сочли норвежца Андерса Брейвика не отвечающим за свои
поступки в момент совершения преступления – он якобы действовал под
воздействием психоза. Вторая группа исследователей объявила его
психически здоровым. Комиссия экспертов, в свою очередь, подвергла
сомнению заключение второй группы. Что скажет судья, пока неясно:
решение будет объявлено 24 августа 2012.
По делу о сексуальных злоупотреблениях Роберта М. суд Амстердама
последовал совету психиатров: он был признан ''уменьшенно вменяемым''. В
отчете об экспертизе, выполненной в Центре Питера Баана, Роберт М.
квалифицируется как гиперсексуальный, антисоциальный и нарцисстичный
педофил. Преступник получил 18 лет тюрьмы (вместо максимальных 20 лет) с
последующим помещением в клинику TBS для принудительного
судебно-психиатрического лечения (клиники TBS предназначены для лечения
лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления против личности и
склонных к рецидиву – прим. перев.).
Но насколько надежны диагнозы, на которых основывается судья?
Насколько судья уверен в научной валидности суждений психиатров и
психологов?
Эти специалисты широко используются в уголовном процессе. В
Нидерландах, по сравнению с другими странами, судебный психиатр и
судебный психолог сравнительно широко привлекаются в качестве экспертов,
говорит клинический психолог и директор Нидерландского института
судебной психиатрии и психологии (НИСПП) Wim van Kordelaar.
За последние десять лет психиатры и психологи высказывают свою оценку
по запросу о присутствии у подозреваемых ''психического расстройства
или аномалий психического развития'' в 4.000 – 5.000 уголовных дел в год
– а это 25% от их общего количества. Следующий вопрос - могло ли это
повлиять на совершение ими деликта. Статья 39 Уголовного кодекса
Нидерландов в таких случаях освобождает от наказания. Но ''чистая''
невменяемость – явление очень редкое. По данным НИСПП, подобные случаи
составляют не более 5% от общего числа выполненных экспертиз.
Подавляющее большинство отчетов об экспертизе с рекомендациями суду
готовят 560 психиатров и психологов (вне связи с основным местом их
работы), прошедших специальное обучение по части выполнения
судебно-психиатрической / психологической экспертизы, официально
признанных соответствующим органом и внесенных в регистр судебных
экспертов. Эксперты запрашивают информацию о своих подэкспертных в
разных службах помощи, например, у домашних врачей, психологов,
психиатров, возможных опекунов, а также собирают подробный анамнез
непосредственно у подозреваемого. Это делается с помощью направленных
вопросов и наблюдения за подэкспертным, с учетом предполагаемого
диагноза. Иногда эксперт беседует также с родителями подэкспертного,
партнером по браку или совместной жизни, коллегами по работе или
знакомыми. Проводится также тестирование, в т.ч. оценка уровня
интеллектуального развития подозреваемого. По подавляющему большинству
дел эксперты могут выставлять Министерству юстиции счета не более чем за
14-22 часов работы.
Как насчет качества этих отчетов об экспертизе? В марте 2012 в
Лейденском университете была защищена диссертация на тему
''Судебно-психиатрическая /психологическая экспертиза по уголовных
делам'' (ориг. на нидерл.). Автор исследования – юрист Corrie van Esch.
Результаты исследования потрясли уголовные суды. Суть ее выводов
сводилась к тому, что не каждый специалист, уполномоченный производить
экспертизу, на самом деле способен это делать. А также: характер
рекомендаций суду в такой же мере зависит от особенностей эксперта, как и
от особенностей подозреваемого.
Van Esch изучила 123 старых отчета о проведенных экспертизах. Это
была выборка из первого полугодия 2001 года: как ''сольные'' отчеты,
составленные психиатрами или психологами, так и мультидисциплинарные
(''комплексные'') экспертизы. Лишь в трети отчетов об экспертизе van
Esch нашла более или менее отчетливое описание связи между расстройством
и совершенным деликтом. Она обнаружила отчеты, в которых не было ни
слова о связи между преступлением и психическим расстройством, и, тем не
менее, делался вывод о полной невменяемости подозреваемого.
Профессиональная терминология
Если подозреваемого исследовали два разных эксперта, то их выводы
нередко сильно различались. Отчеты нередко содержали противоречивые
формулировки и большое количество профессиональных терминов (что
является нарушением требований к составлению отчетов об экспертизе;
отчет должен быть написан словами, понятными для человека, не имеющего
специального образования – прим. перев.). Не хватало также обоснований
для вывода о наличии болезни. Часто отсутствовали аргументы, послужившие
причиной для постановки экспертом диагноза. С подозреваемыми мало
говорили или совсем не говорили о совершенных ими преступлениях. Прогноз
риска рецидивизма выполнялся на ''очень шаткой основе''. Ни в одном
случае не был использован структурированный клинический метод, который
можно было бы оценить как ''самый современный уровень развития'' в
данной области.
Van Esch также приходит к выводу, что судьи с готовностью следуют
рекомендациям экспертов. В 80% судебных решений включены прямые цитаты
из отчетов экспертов или их пересказ другими словами. Еще 10% решений
ссылаются на отчет экспертов. И в 10% решений материалы экспертов
игнорируются. Критическое обсуждение экспертного отчета и выводов –
большая редкость. ''Для этого эксперты должны очень постараться и
представить что-то совершенно неудобоваримое,'' – говорит van Esch.
Критически настроена и профессор судебной психологии Маастрихтского
университета Corinne de Ruiter. Когда она пришла работать в эту область в
1995, то очень удивилась ''отсутствию научного обоснования и
прозрачности'' в судебной психологии и психиатрии. Обычный психолог
обладает знаниями о тревоге и страхах, депрессии и ''немного о
психозах'' – это ей известно со времен преподавания в системе подготовки
кадров для служб психического здоровья. Судебная психология –
''совершенно иной вид спорта'', по сравнению с большинством обычных
пациентов, с которыми психолог работает в системе амбулаторной помощи. В
судебной практике присутствуют разнообразная и сильно выраженная
личностная проблематика. Чтобы оценить эту выборку психопатов,
педофилов, лиц с пограничным личностным расстройством или шизофренией,
требуются иные методики и ''совершенно другие знания''. ''Обычному
психологу такая работа не по плечу. Но, тем не менее, они это делают''.
Кроме того, от эксперта требуется очень точная оценка в рамках
действующей в Нидерландах градации вменяемости/невменяемости. Дело в
том, что в Нидерландах, помимо вменяемости, невменяемости и уменьшенной
вменяемости, есть еще две степени – ''слегка уменьшенная вменяемость'' и
''сильно уменьшенная вменяемость''. Такого нет ни в одной другой стране
мира. ''На чем основано такое разделение на пять групп?'' - задается
вопросом de Ruiter.
Психолог van Kordelaar более дипломатичен в своих оценках – он
считает, что такое разделение ''выкристаллизовалось'' в ходе практики, и
оценка специалиста-эксперта ''переводит'' его на язык судей. Ведь
решение о той или иной степени вменяемости подозреваемого принимает в
конечном итоге судья. Это не медицинская оценка, а прежде всего вопрос
нормативного и ненормативного, т.е. области, находящейся в ведении
юристов, подчеркивает van Kordelaar.
Вместе с тем, психолог может кое-что рассказать о связи между
психическим расстройством и совершенным деликтом, считает de Ruiter.
''При этом часто речь идет не о самом расстройстве, а о его элементах.
Например, подозреваемый лабилен, у него отмечаются перепады настроения,
он легко раздражается и ''заводится''. Все это может указывать на
пограничное личностное расстройство. Возможно, именно поэтому он во
время ссоры взялся за нож. Это я могу объяснить судье. Это ''мой''
вопрос. А какова степень ''уменьшенной'' вменяемости – ''этого я просто
не знаю''.
По мнению van Kordelaar, существует очень немного инструментов,
позволяющих установить точное влияние психического расстройства на
преступление. Доказать наличие психического расстройства – не проблема.
''Это дело обычной системы психического здоровья''. При оценке степени
ответственности подозреваемого за совершенное действие эксперт должен
подходить более индивидуально: если у подозреваемого сейчас присутствует
психическое расстройство, было ли оно во время совершения деликта? Мог
ли он во время совершения деликта осознавать, что он делал то, что
делать запрещено? Мог ли он в тот момент контролировать свое поведение
(держать себя в руках)? Было ли в тот момент каким-то образом затронуто
его мышление? Это все вопросы клинической оценки, для которых не
существует структурированных опросников.
А вот с оценкой рисков рецидива дела обстоят несколько иначе. В этой
области существуют перечни факторов риска, которые дают определенное
количество баллов. В любом случае здесь все прозрачнее, говорит de
Ruiter. Анкета для оценки рисков повторных эпизодов насилия охватывает
домашние обстоятельства, употребление психоактивных веществ, обучение в
школе, наличие расстройств, случаи насилия, насмешки и издевательства со
стороны сверстников, сексуальное поведение и т.д. Таким образом
составители отчета вынуждены обосновывать свое суждение и одновременно
указывать на возможные точки приложения усилий в процессе лечения.
Между тем существующее выделение пяти степеней вменяемости вот-вот
будет упразднено. Согласно проекту инструкции Нидерландского общества
психиатрии (НОП) от 2009, которая скорее всего вступит в действие в этом
году, останется три степени вменяемости: вменяем, невменяем и
ограниченно вменяем. НОП признает, что современный уровень развития
медицинской науки не позволяет аргументировать применение пяти степеней
вменяемости. Слово ''предрасположенность'' совершенно необоснованно
вызывает предположение, что мы имеем дело с ''измеряемой
характеристикой''. Отношения между расстройством и деликтом настолько
индивидуальны, что объективная классификация вряд ли возможна.
''Большинство обвиняемых попадают в ''серую зону,'' – говорит de Ruiter.
А согласие специалистов существует фактически лишь относительно крайних
точек шкалы.
De Ruiter также считает слишком заниженными требования к экспертам.
На настоящий момент для них необходимы: наличие регистрации в регистре
специалистов и специальная подготовка на судебного эксперта. Последнее
предполагает обучение без отрыва от основной работы в течение примерно
полутора лет, в том числе 7-14 дней лекций, написание 5 отчетов об
экспертизе, посещение соответствующих клиник и экзамен.
De Ruiter ссылается на практику США, где необходимо пройти через
трудные экзамены, освоить ''толстые руководства'' и проучиться минимум
год. Под влиянием американской практики de Ruiter начала в Маастрихтском
университете двухлетний курс по судебной психологии. Судебные
психология и психиатрия обладают огромной властью, говорит она.
''Человека можно пожизненно засадить в больницу. Поэтому в США действуют
жесткие нормы и правила, и это правильно. У нас же и сейчас есть такие
эксперты, которые дают рекомендации судье, а сами при этом ни разу не
были в судебно-психиатрической клинике. Они не знают, какие возможности
лечения там имеются. Так что они не знают, куда направляют своих
подэкспертных''.
Кто чаще всего признается невменяемым?
По данным Нидерландского института судебной психиатрии и психологии
за 2008, при самом тяжелом расстройстве – психозе – рекомендация о
признании обвиняемого невменяемым дана экспертом в одном случае из
четырех: 262 из 815.
При расстройствах настроения (депрессии или мании) рекомендация о невменяемости дана в 22 случаях из 580 дел.
При употреблении психоактивных веществ рекомендация о невменяемости
дана в 86 случаях из 1502. Прием алкоголя или наркотика не освобождают
от ответственности, за исключением случаев патологического употребления,
например, вследствие тяжелой болезни зависимости.
При парафилии рекомендация о невменяемости дана в 10 случаях из 183.
При личностных расстройствах рекомендация о признании подозреваемого
невменяемым дана в 74 случаях из 2859. Чаще всего при этом личностное
расстройство сочеталось с другим психическим расстройством.
Судья следовал рекомендации эксперта примерно в 90% случаев.
По материалам:
Sterk vermindered meetbaar. – NRC Handelsblad, 09.06.12, Sect. Wetenschap, p. 6-7.
Перевод Елены Можаевой
Ссылка на статью
