А.К. Ануфриев (26.12.1922 – 18.12.1992)– один из наиболее последовательных продолжателей дела Карла Ясперса в России. Казалось бы, в самых неподходящих условиях места и времени – в Институте судебной психиатрии им. Сербского в 1962-1970 гг., например, - он был верен духу «Общей психопатологии», которую превосходно знал в подлиннике и, как, пожалуй, никто другой, развернуто использовал в клинической практике. Его знаменитые клинические разборы, по три-четыре-пять часов с одним больным, представляли – в форме непринужденной беседы – мастерское выяснение, как бы зримое прощупывание всех характеристик, необходимых для квалификации особенностей сознания «Я» больного по всем четырем его аспектам, выделенным Ясперсом. Многочисленные ученики и гости, забыв о голоде, становились свидетелями чуда: их темноты проступали контуры, спутанная картина прояснялась, складывалась в узнаваемый образ, он делался все более рельефным и для всех однозначным. Это не значит, что не было споров, - всегда было достаточно новых коллег. А.К. , пыхтя трубкой, источая благоухание редких табаков, охотно давал пояснения, выстраивая целые ряды клинических примеров из классиков немецкой и французской психиатрии с такой легкостью, словно недавно сам побывал на их разборах. А с какой страстью и непримиримостью А.К. обрушивался на тех, кто заявлял, что психиатрия не располагает ни объективным методом, ни надежными критериями. «Как?!» – восклицал он и в своей быстрой порывистой манере перечислял все критерии сознания «Я», их комбинации и их клиническое значение. Как отчетливо, как ясно становилось, что разноголосица мнений – следствие, прежде всего, торопливого незаинтересованного небрежного взгляда, без любви к своему делу, взгляда постороннего. При последующем обсуждении с коллегами опрошенных больных А.К. поражал остро аналитичным и многомерным обсуждением каждого феномена, его значительно более дифференцированной квалификацией, чем обычно водилось. Такие разборы рождали специалистов, надежно иммунизированных от антипсихиатрического скепсиса, который повсюду произрастает на почве недобросовестной подготовки и потребительского отношения к своей профессии.
А лекции Анатолия Кузьмича? Их живость и творческий накал.
А его научные труды? Их ясность и строгость. А сколькое из посеянного им не носит его имени. Были докторанты, использовавшие его душевную щедрость и не сказавшие даже слова благодарности. Но даже в наше время, из каких-то непонятных соображений в очень информативной монографии «Диагностические ошибки в судебно-психиатрической практике» Н.Г. Шумского (на примере Института судебной психиатрии им. Сербского) А.К. выступает в роли анонима, хотя обильно цитируется. Впрочем, будем справедливы, даже оставив выразительные клинические примеры на самостоятельную оценку читателя, удержавшись от искушения сделать это за него, автор монографии вынужден был расстаться с этим знаменитым учреждением, очередной раз подтвердив его репутацию, которую А.К. не замалчивал.
Его, яростного анти-антипсихиатра, приход в НПА России был сильным впечатлением для номенклатурной психиатрии. Он принял участие в первых изданиях НПА, посвященных борьбе на два фронта: против антипсихиатрии и против гипер-диагностики шизофрении.
Знаменательно, что клиницист такого уровня, как А.К., любимец Снежневского, свидетельствовал, что так называемая малопрогредиентная форма шизофрении самим Снежневским рассматривалась не как самостоятельная форма, а как либо инициальная, либо резидуальная стадия течения различных форм шизофрении. Единодушие с ним по принципиальным вопросам клинической психиатрии окрыляло. На первом семинаре НПА России в 1992 году, посвященном феноменологическому методу, собравшему известную профессуру из многих регионов страны, планировались клинические разборы А.К. Однако, уже приехав на семинар в Крюково под Москвой и поселившись там, он внезапно заболел, как выяснилось, смертельно.
Незадолго до этого мы успели съездить с ним в Кельн. Большая делегация от России была приглашена немецкой стороной в значительной мере «под него», его просили определить состав и обсуждали каждого. В результате, в последний момент выяснилось, что о визе для него эти делегаты забыли позаботиться. Потребовались усилия НПА России, располагавшей тогда дружеской поддержкой МИДа. Но и в Кельне доклад А.К., планировавшийся первым, был оттерт, как это часто с ним бывало, усилиями отечественных коллег и не состоялся (НПЖ, 1992, III-IV, с. 86). Здесь, в Германии А.К. проигнорировал предоставлявшуюся возможность получить компенсацию за свой лагерный опыт.
Для А.К. как раз и была в высокой мере характерна непроизвольная, естественная рыцарственность. С ним мы потеряли рыцаря психиатрии.
Начало жизненного пути А.К. – это: фронт – плен – два побега – концлагеря Райхенау и Дахау, узником которых он пробыл 4 года. После освобождения и «госпроверки» на угольной шахте в г. Кадиевка, А.К. с отличием закончил 1-ый Московский медицинский институт (1952 г.). Еще студентом он увлекся психиатрией и был приглашен в ординатуру акад. Е.А. Поповым, но не был принят «как бывший военнопленный».
В течение 10 лет А.К. работал врачом и зав. отделениями в психиатрических отделениях Рязани и Симферополя и главным врачом подмосковной психиатрической больницы в Хатьково, рядом с отцовским домом и знаменитым центром культуры Абрамцево. Все это время он не оставлял научных исследований и в течение последующих 8 лет работы в Институте судебной психиатрии им. Сербского (1962-1970 гг.), начиная с младшего научного сотрудника и до заведующего отделением и главного врача Института, блестяще защитил в 1964 г. кандидатскую диссертацию («Ипохондрические синдромы»), а в 1969 г. – докторскую («Приступообразная шизофрения»).
В 1970-1981 гг. А.К. руководил отделом реабилитации (впоследствии – пограничных состояний) Московского института психиатрии МЗ РСФСР, а в 1981-1991 гг. – отделом внебольничной психиатрии Всесоюзного научного центра психического здоровья.
А.К. был крупным ученым, автором около 70 оригинальных научных работ, в том числе нескольких монографий, руководителем докторской и пяти кандидатских диссертаций. Велик был размах его педагогической деятельности в Институте психиатрии, во многих городах страны, на двух Всесоюзных школах молодых ученых, на юридическом факультете МГУ. А.К. был создателем оригинальной научной концепции соматизированных форм психических заболеваний и своей собственной школы в отечественной психиатрии. Отличавшие его широта и глубокое понимание общепатологических закономерностей, наряду с редкостным знанием основ от К. Вернике до К. Ясперса и новейшего времени, позволяли ему с удивительной проницательностью, ясностью и убедительностью разбираться в самых сложных клинических историях болезни.
Анатолий Кузьмич Ануфриев – пример безукоризненно честного человека. Честность в науке, да еще такой, как психиатрия, в минувшее 40-летие – увы – незаурядное явление на том высоком уровне, которого достиг А.К., в частности, и в Институте им. Сербского. Это качество естественным образом сочеталось в нем с высокой самобытностью, с самостоятельным путем в науке, который как раз благодаря честности и преданности своей науке, своему делу сделало его крупнейшим представителем феноменологического направления нашей психиатрии последнего времени.
Благодаря таким, как А.К., истинно профессиональная проблематика, выражающая саму суть предмета, а именно, высокий клиницизм, мастерство клинического разбора не прерывалось. Здесь А.К. достиг редкого совершенства и сейчас с горечью спрашиваешь: кто покажет молодежи разбор такого уровня? Где были все мы при современных возможностях звуко- и видеозаписи?! Незабываема его горячая порывистая манера блестящего полемиста, мастера проникновенного разговора с душевнобольными.
К сожалению, мало кто еще в состоянии оценить по достоинству выдающееся значение первой редакции составленного им синдромологического глоссария, измененной соавторами в сторону традиционной научной парадигмы, дающего целостные феноменологические картины различных психопатологических состояний, не искаженный ни индуктивным подходом, ни традиционными категориальными схемами.
Последние два года жизни А.К. был одним из наиболее деятельных членов Независимой психиатрической ассоциации. Он активно участвовал во всех съездах, изданиях, инициативах Ассоциации. Надежной опорой, живым ключом, атмосферой высокой культуры была для А.К. спутник его жизни - Ирина Борисовна Бурштын.
Очень характерным для А.К. было сочетание скромности, мягкости, дружелюбия со страстной принципиальностью, не считающейся с высоким положением оппонента, с возможными для себя последствиями. А.К. не пропускал слабых диссертаций и был устранен из числа членов экспертной комиссии ВАК по психиатрии. А.К. не допускал ущемления прав больных и отдавал решительный приоритет индивидуальной судьбе конкретно человека перед всеми официальными установками. Он был доверчив и непрактичен. Тем и другим широко пользовались.
В то же время он был совершенно независим в своих суждениях. Ни дружеское расположение А.В. Снежневского, ни заигрывания психиатрической номенклатуры не могли заставить его изменить своим принципам, любви к предмету, историческому взгляду на его развитие, пониманию природы правящего режима и откровенным высказываниям об этом. Будучи общественно активным человеком (депутатом горсовета в бытность в Московской области, председателем товарищеского суда в Институте им. Сербского, куратором всесоюзной проблемы «Шизофрения», руководителем многих семинаров и конференций и т.д.), А.К. остался беспартийным, что само по себе в то время было редким, необычным явлением для человека его положения, свидетельством мужества и независимости.
Анатолий Кузьмич Ануфриев навсегда останется светлым примером для всех нас. Примером того, что выдающийся клиницист это еще – помимо прочего – исключительная порядочность и высокий склад души.
Ю.С. Савенко – Президент НПА России
|
