Журнал за 2003 год, 3 квартал
120-летие Карла Ясперса (1883-1969). 90-летие «Общей психопатологии» (1913)
Уроки Ясперса
Карл Ясперс –
• это не только преобразователь психиатрии, придавший ей парадигматически до сих пор самый современный вид;
• не только создатель нового типа философствования, широко раздвинувшего философский горизонт обращением к самым сокровенным переживаниям и отношениям между людьми в «пограничных ситуациях» смерти, страдания, неудачи;
• это человек, который вопреки болезни и физической слабости показал пример стойкости духа, который достойно жил даже в условиях постоянно возраставшей в течение 12 лет нацизма опасности и полного бессилия;
• и который никогда не уклонялся от ясного ответа на самые жгучие вопросы современности, решительно не приемля рабского духа тоталитарного общества.
Ясперс родился 23.02.1883 г. в Ольденбурге, неподалеку от побережья Северного моря, в семье юриста, директора банка, депутата ландтага, в течение многих лет председателя магистрата. Отцу посвящена «Общая психопатология».
Жизнь и творчество Ясперса с ранней юности во многом определила неизлечимая бронхоэктатическая болезнь, часто осложнявшаяся сердечной недостаточностью, болезнь, - как он вычитал у Рудольфа Вирхова, - обрекающая на смерть от интоксикации не позднее, чем на третьем десятке жизни. Тогда его окрылило чтение Спинозы.
В 1901 году Ясперс поступил на юридический факультет Гейдельбергского университета, но спустя три семестра перешел на медицинский, обучаясь в Берлине. Геттингене и Гейдельберге. Уже тогда он посещал философские семинары и читал Канта. В 1908 году закончил университет. В 1909 г. получил степень доктора медицины (диссертация «Ностальгия и преступление») и поступил научным ассистентом-добровольцем в Гейдельбергскую психиатрическую клинику Франца Ниссля, где проработал до 1915 года в кругу выдающихся коллег – старшего врача Вильманса, которого он называл своим учителем, Груле, Гомбургера, Ветцеля, Ранке, Майер-Гросса, Кронфельда и других. Но даже здесь он испытал глубокую неудовлетворенность от обескураживающей разноголосицы позиций, недостатка четких описаний, пустопорожних рассуждений и теоретизирования, отсутствия устоявшейся терминологии и «подведения каждого конкретного случая под несколько жалких обобщающих понятий». Ему стало очевидно, что «психиатры должны научиться мыслить», что им следовало бы опереться на достижения гуманитарного знания. Еще накануне, в том же 1909 году он познакомился с произведениями Гуссерля. «Его феноменология обеспечила меня продуктивным методом, который я применил для описания переживаний психически больных. Для меня было очень важно увидеть, каким удивительно дисциплинированным было мышление Гуссерля. Кроме того, я понял, что Гуссерль сумел преодолеть психологизм, который объясняет все проблемы через психологическую мотивацию. Более всего я восхищался неиссякаемым стремлением Гуссерля раскрыть неосознаваемые предположения, существующие предвзятости. У Гуссерля я впервые обнаружил подтверждение тому, что уже жило внутри меня: стремление добраться до самих вещей. В то время – в мире, полном предрассудков, схематизмов и условностей, - это было как освобождение». Феноменологический метод, позволивший изгнать психологизм не только из логики, но также из самой психологии, используется теперь Ясперсом для изгнания его из психопатологии. В этот же период Ясперс внимательно следит за оживленной академической дискуссией о понимании, которую вели Вильгельм Дильтей, Георг Зиммель, Макс Вебер и другие. Практическое применение феноменологического метода к «описательной психологии» Дильтея и «понимающей социологии» Макса Вебера в психиатрической клинике такого уровня, как упомянутый коллектив, позволило Ясперсу создать собственный оригинальный метод –«понимающую психологию». Наконец, в том же 1909 году он знакомится с Максом Вебером, с которым был очень близок вплоть до его смерти в 1920 г, и чье влияние на себя и свое творчество всю жизнь считал самым глубоким. Метод «понимающей психологии» позволил Ясперсу уже в 1910 году опубликовать исследование «Бред ревности. Очерк к вопросу «развитие личности» или «процесс»?» Оно оказалось столь значимым и произвело столь глубокое впечатление, что Вильманс и издатель Шпрингер предложили ему в 1911 году написать общую психопатологию. До ее завершения он написал еще целый ряд работ: критические рефераты «Методы проверки интеллекта и понятие деменции» и «Ложные восприятия», а также исследования «К анализу ложных восприятий (Достоверность и суждение о реальности)», «Каузальные и «понятные связи» между жизненной ситуацией и психозом при Dementia praecox" и программную работу «Феноменологическое направление исследования в психопатологии» (1912).
В 1913 г. Ясперс публикует «Общую психопатологию». Ему всего 30 лет. Он получает за нее степень доктора психологических наук. Создать такое за два года, или за четыре года, если считать с момента прихода в клинику, значит отказаться от всего другого. Но Ясперс в 1910 году женился на Гертруде Майер, которую полюбил с первой встречи в 1907 г., и которая стала соучастником создания его основных философских трудов. «Общая психопатология» быстро завоевала всеобщее признание. На протяжении десятилетий она «оставалась одним из важнейших дел» его жизни и постоянно пополнялась, вплоть до 7-ого издания 1959 года, когда ее объем составил 716 страниц, т.е., фактически удвоился. Пугающая иных своим объемом «Общая психопатология» обладает четким и ясным планом. Ясперс начинает с того, что предстает психиатру прежде всего: с субъективных переживаний больных, т.е., всего, что присутствует или происходит в их сознании (предмет феноменологии) и объективных фактов, т.е.. результатов тестирования и наблюдения за состоянием, поведением, и деятельностью разного рода, а затем, соответственно этим двум сферам, подробно обсуждает «понятные связи» и «причинные связи». Далее он интегрирует их для «целостного постижения жизни личности» в триединстве следующих аспектов: целостности конкретного заболевания (нозология), типологической целостности (пол, конституция, раса и вся совокупность соматических, психических и духовных аспектов) и целостности течения жизни (биографика). Затем переходит к социологическим и историческим аспектам аномальной психической жизни, и завершает строго критическим обсуждением вопроса о целостном познании человека. Это – по его убеждению – принципиально невозможно для науки и является предметом философской антропологии и «общей тенденцией всех догматических теорий человеческого бытия». Действительно, антропологические направления психиатрии по большей части спекулятивны и не фундированы феноменологически так, как это удалось Ясперсу.
Ясперс оказался человеком, по особенностям личности, характера, способностей и обстоятельств жизни словно созданным для грандиозного труда «Общей психопатологии» - книги, ставшей профессиональным Евангелием психиатрии. Не «священной коровой», а текстом, который дышит глубиной, многомерностью, честностью и взвешенностью мысли, который учит видеть непредвзято и мыслить самостоятельно и не в одной плоскости. Для Ясперса и философия – это, прежде всего, само свободное философствование, вопрошание действительности, в котором ты участвуешь всем своим существом, в отличие от науки, где наоборот, следует исключить все личное. Устоявшиеся истины для него уже не философия.
Ясперс ввел в психопатологию феноменологический метод, что позволило ему дать классические по четкости, ясности и полноте описания многочисленных психопатологических феноменов, сделав осуществимой их надежную квалификацию, т.е., превратил субъективный самоотчет больных в научно-объективное свидетельство. Он заново переработал весь категориальный аппарат предмета с феноменологических оснований, выделил 4 аспекта сознания «Я», разработал принципиальные разграничения и определения, ввел понятие «патологическое развитие личности» и мн.др..
В «Общей психопатологии» Ясперс дал нам пример редкой взвешенности своих позиций, он удержался от всех непродуктивных односторонностей реализма и номинализма, эмпиризма и рационализма, экзистенциального философствования и научного ригоризма, только феноменологической или только индуктивной методологии, он сумел сочетать их всякий раз адекватно задаче исследования. Это уберегло «Общую психопатологию» как от релятивизма, так и от догматичности, и сделало неуязвимой к односторонне номиналистической критике J.Glatzel, M.Schäfer и др. В предисловии к 7-ому изданию (1959) Ясперс пишет: «Ныне понимающая психология, питающаяся из других – в том числе и достаточно мутных - источников, стала, несомненно, одной из неотъемлемых частей психиатрии. И все же, когда мою книгу относят к феноменологическому направлению или к понимающей психологии, это справедливо лишь наполовину. Моя книга шире отдельных направлений: она разъясняет методы, подходы, исследовательские направления психиатрии вообще. Вся совокупность опытного знания подверглась в ней всестороннему методологическому осмыслению и представлена в систематической форме».
Ясперс – наиболее яркий пример не только благотворного влияния утонченной философской рефлексии на психиатрию, но и обратного продуктивного влияния медицинской практики на философию. Его оригинальная философская концепция выросла из экзистенциального философствования относительно коммуникации психиатра со своим больным, в которой происходит встреча с «Другим» и реализация «Я» в процессе самораскрытия. Тема коммуникации стала сквозной для его творчества. Уже в первом томе его «Философии» (1931) содержится глубокое философское обоснование того, что оформилось впоследствии в принципы партнерства и информированного согласия.
После «Общей психопатологии» Ясперс написал несколько патографий: в 1920 г. о Стринберге и Ван Гоге в сопоставлении со Сведенборгом и Гельдерлином, а в 1936 г. о Ницше. С опубликованием в 1919 г. «Психологии мировоззрений», он переходит на философский факультет. Психиатрию он покинул в 1915 году, отказавшись возглавить исследовательскую психиатрическую клинику в Мюнхене. Уход из психиатрии был связан с его болезнью и дался нелегко.
Характерно для Ясперса, что в 1914 году он смело противостоял всеобщему милитаристскому угару, охватившему университеты.
С 1921 года Ясперс – ординарный профессор философии Гейдельбергского университета. В этом году он публикует свою речь памяти Макса Вебера, в 1923 г. – «Идею Университета», в 1931-1932 гг. - «Духовную ситуацию времени» и трехтомную «Философию», которая сделала его одним из ведущих философов Германии.
Но с 1933 года национал-социалистические власти лишили Ясперса права принимать участие в управлении Университетом, в 1937 г. – права преподавать и увольняют в отставку как политически неблагонадежного, а в 1938 г – лишают права издавать в Германии свои работы. Женатый на еврейке, Ясперс терял все права. Все эти годы он с женой чувствовал угрозу для жизни, не имея возможности защититься от нее. За две недели до их уже назначенной депортации в лагерь, Гейдельберг освободили американцы.
Выстоять в условиях нацизма Ясперсу помогала интенсивная работа. Он публикует «Разум и экзистенция» (1935), «Ницше» (1936), «Декарт и философия» (1937), «Экзистенциальная философия» (1938), а затем работает над грандиозной «Философской логикой». В 1941 году Ф.Шпрингер предложил ему переработать «Общую психопатологию», но работа над четвертым изданием, законченная в 1942 г., смогла появиться в свет только в 1946.
В годы нацизма большинство немцев опьянилось силой и властью III Рейха, господствующим положением среди других народов. Небольшое меньшинство, к которому принадлежал Ясперс, чувствовало себя в изоляции, переживая «будничный ужас существования». С тем большей остротой переживалось Ясперсом понятие Немецкого. «Что значит – Немецкое? Кто немец? Когда моя жена, которую Германия предала как немецкую еврейку, отвергала эту Германию, любимую ею, возможно, больше, чем мной, я ответил ей в 1933 г.: «Помни, я – тоже Германия!» Не держава как таковая, но держава на службе нравственно-политической идеи – вот каков был идеал Макса Вебера и Ясперса. «Быть в первую очередь человеком и лишь затем принадлежать по рождению к какому-то народу... Высшей инстанцией могла бы стать солидарность всех государств. Принцип невмешательства во внутренние дела государства – это прикрытие для того, чтобы попустительствовать несправедливости...» Эти мысли были вызваны конкордатом Ватикана с Гитлером (1933) и Олимпиадой в Берлине (1936), которые создали прецедент международного признания нацистской Германии.
В 1945 году Ясперс восстановлен на своей должности и погружается в дела Университета, но отказывается от поста министра культуры. Он много выступает на самые животрепещущие темы, как политический философ, осмышляя жестокий опыт нацизма, который все изменил. Лекции об этом составили «Вопрос о вине» (1946). Тяжелая коллизия возникает, когда от него зависит судьба Мартина Хайдеггера, с которым его связывали дружеские отношения, оборвавшиеся сотрудничеством Хайдеггера с нацистами. Ничего не скрывая от комиссии по политической чистке, Ясперс в 1945 году сделал все, чтобы Хайдегегру разрешили печататься, а в 1949 году – чтобы он вернулся к преподаванию в университете. Их переписка продолжалась до 1963 года. Философская публицистика Ясперса этих лет с ее главной темой – как спасти человечество от тоталитаризма как главной опасности, сделала его одним из духовных лидеров Германии, и наряду с творчеством Генриха Белля вернула доверие к немецкому народу. Между тем, в восточной зоне оккупации запретили его «Идею Университета», переизданную в 1946 г., а коллеге, которого он похвалил, это повредило.
В 1947 году выходит первая часть его «Философской логики» - «Об истине», объемом 1100 страниц и «Наше будущее и Гете». Ему присуждается Гетевская премия. Но сам он был омрачен происходящим в Германии, где, как он и предсказывал, «лучших людей ... заменят старые партийные функционеры». Он считал ошибочными действия американских оккупационных властей по передаче власти выборному правительству. Им, по его мнению, следовало «открыто управлять Германией, беря на себя ответственность – через посредство разумнейших наиболее патриотически настроенных немцев» в течение 20 лет с постепенной передачей полномочий. Тогда процесс воспитания начался бы снизу, в общинах, которые научились бы сами решать свои вопросы, выросло бы поколение по-новому мыслящих людей. Вместо этого «навязывается такая демократия, когда ведущую роль играют партии, ... партийные бюрократы и их диктаторы». В 1948 г. после почти полувековой работы в Гейдельберге он принимает предложение занять кафедру философии Базельского университета и уезжает в Швейцарию. Выходит его «Философская вера» (1948), «Истоки истории и ее цель» (1949), «Введение в философию. Разум и антиразум» (1950), работы о Кьеркегоре (1951), Леонардо (1952), Шеллинге (1955) и «Великие философы» (1957). В 1959 г. – последнее прижизненное седьмое издание «Общей психопатологии». В 1962 г. – «Об условиях и возможностях нового гуманизма». В 1967 г. – «Куда движется ФРГ?» с резким осуждением антидемократических тенденций. Умер Ясперс 26.02.1969.
Артур Хюбшер пишет: «Старые гейдельбергские студенты хранили в памяти его образ: непомерно высокая, узкоплечая фигура, голос всегда ясный и отчетливый, но иногда медлящий и прерывающийся, как у человека, разговаривающего с самим собой. Глаза, как бы не видя, устремлены в пространство, поверх голов толпящихся слушателей. Но каждый чувствует, что речь обращена к нему в отдельности...»
* * *
Обращаясь к урокам, которые можно извлечь из книг, жизни и личности Ясперса, для нас, прежде всего, с полной очевидностью следует, что все это – труды, жизнь и личность – тесно связаны: честность мысли, дух гуманизма, мужество жить достойно, предопределяют творчество.
Для нас, как профессионалов-психиатров сегодняшней России, среди великого множества важных специальных тем, следует выделить в качестве центральной ту, которую сам Ясперс считал главной: «Основная проблема психопатологии: развитие личности или процесс?». Собственно, с этой проблемы, занимаясь бредом ревности, он и начал свои исследования. Это такая же удача, как то, что Грегор Мендель начал свои опыты с гороха, а не с ястребинки. В результате попыток Ясперса дифференцировать развитие личности и процесс, иначе говоря, паранойяльное развитие личности и бред, как паранойяльный, так и параноидный, или - психопатическое развитие и шизофрению, им и был выработан метод «понимающей психологии», который оказался надежным критерием такого разграничения и начал именоваться в литературе критерием психологически понятных связей или критерием понимания. Не только отечественные, но также некоторые зарубежные корифеи последних 30 лет после смерти Ясперса начали писать о психологизме и субъективизме этого критерия. Но для адекватного понимания этого критерия необходимо знать его первоистоки. Это феноменология Э.Гуссерля и понимающая социология Макса Вебера. Оба эти источника представляют классические формы самого радикального антипсихологизма с двух разных сторон (реалиста и номиналиста). Изгнание психологизации составляет саму суть феноменологического метода. Что касается Макса Вебера, то понимание для него – вообще не психологическая категория, а выражение общезначимой рациональности. И Гуссерль, и М.Вебер были ревнителями предельной точности, объективности и устойчивости определений. Для Ясперса проблема понимания мира переживаний и поведения больного, его психопатологической продукции – центральная, он посвящает ей больше 100 страниц, тонко и четко дифференцирует множество форм понимания (8 измерений) и показывает, как их можно использовать в дифференциально-диагностической клинической практике, проясняя самое темное место нашего предмета. А что мы читаем в наиболее авторитетном современном отечественном «Руководстве по психиатрии» в 2-х томах? «Концепция перехода сверхценных образований в сверхценные представления бредового содержания и сверхценный бред, - пишет редактор, - была убедительно доказана исследованиями K.Birnbaum (1915, 1928) и подтверждена в работах В.М.Морозова (1934), А.Б.Смулевича и М.Г.Щириной (1972)» (Т. 1. - М., 1999, стр. 47). Прямо противоположная позиция Ясперса не обсуждается и не упоминается, что уже признак собственной слабой позиции. Между тем, Ясперс подробно обсуждает реальную сложность квалификации немалого числа промежуточных случаев. Но наличие промежуточных случаев – не свидетельство перехода «развития» в «процесс», паранойяльного развития личности в параноидный бред. Это явная интерпретация в духе исповедуемого плоского эволюционизма. Всякий раз следует заново обосновывать, произошло ли перерастание развития личности в психоз у каждого конкретного больного, на основании тщательного феноменологического прояснения, в частности, того, какие изменения происходили в четырех аспектах самосознания больного, потому что исследования на группе создают видимость такого перерастания за счет большого числа разнообразных промежуточных форм.
Критерий понимания Ясперса уберегает от обеих крайностей: как от расширительного толкования развития личности, характерного для психодинамических и антропологических школ с чрезмерностями и изысками их герменевтических упражнений, «дурной диалектикой», позволяющей «понять» что угодно, - Ясперс решительный противник этого релятивизма; так и от расширительного толкования процесса, что характерно для догматического мышления биологически ориентированных авторов, «мозговая мифология» которых на самом деле такой же релятивизм, как «психоаналитическая мифология». Характерно, что хотя основные усилия Ясперса направлены против расширительности не «процесса», а «развития личности», попытками «понять» процесс, трактовать процесс как невроз, интерпретировать процесс как экзистенциальную трансформацию, что до сих пор в самом деле наиболее актуально в мировом масштабе, он игнорировался даже в том, где был союзником. Если первоначально это было связано с идеологизацией и политизацией советской науки и открыто заявленной антисоветской позицией Ясперса, то сейчас это простое следствие поведения далеко и не туда зашедших носителей прежнего менталитета. Но игнорирование позиции Ясперса в проблеме перерастания «развития» в «процесс» чревато серьезными последствиями.
Словно не с этой, - в самом деле центральной, - проблемой была связана беспрецедентная по масштабам гипердиагностика шизофрении, послужившая профессиональной основой злоупотреблений психиатрией в 60-80-е годы. Словно в деле генерала П.Григоренко, самом документированном, изученном и всемирно известном, академик-ученый не сравнялся с академиком-функционером – драматический пример расплаты за империализм своего учения.
В результате, наиболее значимый критерий, уберегающий от самых злосчастных ошибок, релятивизируется и вообще отбрасывается, вопреки тому, что само существо научности в установлении границ и констант. Итак, Ясперс строго установил, что развитие личности не переходит в процесс, а псевдогаллюцинации не переходят в истинные галлюцинации.
Почему доверие к выводам Ясперса у нас больше? Ведь еще древние знали: решает не авторитет, а факты и доказательства, ссылка на авторитет – самый слабый довод. Делая это безусловное предпочтение, мы не закрываем проблему. Наоборот, призываем коллег исследовать проблему перерастания вновь и вновь, во всем многообразии не только конкретных больных, но и конкретных исследователей, т.е., без нередкой еще ревнивой реакции к «своей» теме. В любом случае, вопрос не решается «количеством голосов».
Мы говорим о доверии не в смысле возможной фальсификации, хотя, в нашу эпоху пиара драматический пример Пауля Каммерера должен быть всегда на уме: младший сотрудник в угоду теории шефа или шутки ради может «помочь» ему по собственной инициативе.
И даже не столько в отношении методической строгости и тщательности обычных процедур. Ведь кто сейчас сравнится в этом отношении с Э.Крепелиным или Г.Бергером, также как с В.Рентгеном в физике?
Более того, даже не в смысле уровня и характера философской рефлексии, хотя в этом отношении особенно легко показать, насколько это определяет то, что обычно называется «фактом».
Главное основание доверия к результатам - в другом: насколько полно была соблюдена феноменологическая процедура, как непременная предваряющая стадия любого исследования, без которой все «строится на песке», и как она понималась?
Итак, за непониманием Ясперса стоит непонимание самой феноменологии и феноменологического метода. Это непонимание проникло даже в предисловие отечественного издания «Общей психопатологии», заслуженно снятого в последующих распечатках. С этим непониманием, смутно и частично осознаваемым, связано отсутствие общетеоретических глав и даже адекватной истории предмета в 2-х томном «Руководстве по психиатрии». О феноменологическом методе нет ничего, о Ясперсе – несколько высокомерно критических строчек, притом совершенно неадекватных, как, впрочем, и о Клаусе Конраде. Не секрет, что концепция А.В.Снежневского, к которой мы относимся с высоким пиететом, является развитием концепции К.Конрада. Но следовало бы знать, что Конрад – представитель феноменологического направления в психиатрии, причем как и Курт Гольдштейн, не «гештальт-психологического», а «гештальт-теоретического», и что Конрад рассматривал «идею единого эндогенного психоза», не гипостазируя ее, а в качестве первоначального этапа исследования общих закономерностей – общей гештальт-теории, за которой должна последовать дифференциальная гештальт-теория. Таким образом, идея единого психоза была понята школой Снежневского слишком буквально.
Итак, мы постоянно наталкиваемся на несостоятельность уровня философской рефлексии в сочетании с характерным для советской эпохи неуважением, искажением и поношением выдающихся ученых и мыслителей «другой партийности». На нашей памяти как такого кристально чистого человека как Ясперс пытались опорочить, например, тем, что он не отказывался от дров в годы нацизма, как наша цензура изыскивала слова на «я», чтобы не ставить на корешок его имя, как убого критиковались его психиатрические критерии.
Для нас поучительна подробная критика Ясперсом психоанализа. Относясь с безусловным уважением лично к Фрейду, как личности и ученому, и признавая ряд важных вкладов его теорий, Ясперс считал психоаналитическое направление исследований непродуктивной вульгаризацией идей Шопенгауэра и Ницше, не имеющей отношения к науке, «порождением мифотворческих фантазий», а само движение – «сектантским». Это «популярная психология», позволяющая обывателю легко объяснить что угодно. Фрейдизм для него, так же как и марксизм, - суррогаты веры. «Психоанализ несет значительную долю ответственности за общее снижение духовного уровня современной психопатологии».
Тема «Ясперс и Россия» еще ждет своего исследователя. Россия для Ясперса – это высоко ценимые им вклады Ф.М.Достоевского и В.Х.Кандинского, и поучительная для всех тоталитарная традиция «русского кнута». Его знания о России – косвенные, через наиболее близких ему людей, его учителей: Вильманса, значительная часть жизни которого прошла в России, и Макса Вебера, основным информатором которого был Богдан Кистяковский. Обращаясь к рецепции Ясперса в России, следует сказать, что его философия необыкновенно близка традиции русской философской мысли (от Л.Шестова до Г.Шпехта), один из главных содержательных моментов которой – «экзистенциальная направленность на живое общение», «разговор», понимание в этом общении другого... Влияние Хайдеггера, которое получило сейчас перевес, неорганично этой традиции.
Здесь нельзя не упомянуть выдающуюся роль Николая Павловича Бруханского, впервые полноценно познакомившего отечественного читателя в 1935 году с третьим изданием (1922) «Общей психопатологии» в 60-страничном реферате, фактически тезисном переводе, и его собственное оригинальное феноменологическое направление, центрировавшее основную идею Ясперса (развитие - процесс), но прерванное арестом и гибелью автора. Поэтому кощунственно было писать, что оно «не получило признания».
Для значительного числа отечественных психиатров Ясперс всегда оставался ориентиром и достойнейшим образцом, независимо как от публичной критики, так и от наличия прямых ссылок. Даже независимо от реконструкции контекста, в котором написано то или другое исследование, профессионалу нетрудно обнаружить скрытую поддержку или полемику в отношении основных движений научной мысли. «Невидимый колледж» существовал всегда.
В начале 1990-х годов не только отечественные, но и многие немецкие коллеги разделяли наше убеждение, что российская психиатрия в большей мере, чем даже немецкая является хранительницей классической немецкой психиатрии, в первую очередь, наследия Гейдельбергской школы. Нынешняя ситуация в России заморозила, но не выморозила укорененность этой традиции и ее интенцию к естественному саморазвитию.
Независимая психиатрическая ассоциация России одной из первоочередных задач своей программы записала перевод «Общей психопатологии» и других психиатрических работ Ясперса. То, что эти переводы были сделаны усилиями самых разных сторон, может только порадовать. Мы перевели и издали «Бред ревности. Очерк к вопросу «развитие личности» или «процесс»?» (НПЖ, 1996, №№ 1-4) и «Философскую автобиографию» (М., 1993), а также принципиально важные работы Осборна Виггинса и Майкла Шварца «Влияние Эдмунда Гуссерля на феноменологию Карла Ясперса» (НПЖ, 1997, № 4 и 1998, № 1) и работы Альфреда Крауса. То, что теперь в распоряжении молодого поколения коллег «Общая психопатология» (М., 1997), 2-х томное собрание сочинений по психопатологии (М. – СПб., 1996) и патографии («Стринберг и Ван Гог» – СПб., 1999), невозможно переоценить. Книги Ясперса не просто учат, они воспитывают и вдохновляют. А его «Философская автобиография», изданная еще и Уральской философской школой (в другом переводе) (1997), написанная в удивительно располагающем светлом ключе, может служить поддержкой в профессиональной и личной жизни. Работы Ясперса неизбежно будут востребованы. В 1993 году НПА России провела в Кельне в рамках регионального симпозиума Всемирной психиатрической ассоциации совместный российско-германский симпозиум (НПЖ, 1994, 1, 33-34), на котором сформулировала в качестве своего кредо лозунг: «Назад к Ясперсу!».
Ю.С.Савенко
|
